Сочинение Сон Раскольникова о трихинах

Сон Раскольникова о трихинах

Ставало как-то особенно туманно и душно, когда Раскольников со своими тяжёлыми мыслями слонялся по мрачным улицам Петербурга. В голове его роились странные и мрачные видения, но каждое из них, казалось, на фоне общего душевного смятения теряло свою контрастность. Шум города словно глушил все, что было внутри, и ему казалось, что он движется, но не своей волей, а подчиняясь какому-то наружному толчку — будто не сам собой был.

Однажды, изнемогая от этой тоски, он присел на лавку в каком-то самом утлом закутке площади Сенной. Козырек небольшой лавки и скученные дома скрывали его от любопытных глаз, и он позволил себе на мгновение расслабиться. Голова продолжала гудеть, и веки налились свинцом, медленно сомкнулись, и Раскольников уснул.

Ему приснилось, что он идет по улице, но тогда всякий звук стих, и снег ледяной под ногами не скрипит, дома окружали его, как тёмные громады, нависшие над узкой улочкой, по которой он шел. Вдруг он заметил, что его шаги стали медлительными и неестественными, будто бы что-то держит его и не позволяет идти быстро. Ощущения странной слабости и упадка одолели его.

Рассматривая свои руки, он увидел их странно прозрачными, и кожа как будто светилась, внутренности мелькали, как тени — ноги его были словно не свои, не могли его слушаться, и волосы его казались вросшими в голову, казалось, что они впитываются кровью. Странный тик на лице и частое моргание глаз сделали мир перед его глазами дрожащим и неясным.

Внезапно, из его груди и живота начали выползать маленькие червячки, напоминающие по форме трихин и свивающиеся между собой в плотные клубки. Они пробивались наружу, как будто своей волей, как будто тянулись к свету. Руки его не повиновались воле, и он никак не мог остановить этот процесс, эту мерзость, продолжающуюся в его сне с несказанным ужасом.

Раскольников закричал, но голос его был как эхо далекого колокола, и никто его не услышал. Черви продолжали выползать из его тела, заполняя всё вокруг, и на глазах его всё расплывалось. Мир вовсе начал исчезать, пробиваться сквозь это безумие сонной памяти.

Вдруг, в том же сне, он увидел маму и сестру, стоящих далеко на дороге — их лица были спокойны и светлы под ясными лучами солнца, которое было за горизонтами. Они улыбались, и казалось, что ничто их не может потревожить. Он тянул к ним руки, хотели позвать, но черви, свивающиеся в его груди, затопили его крик. Опять взводил руки, но сил не хватало дойти до них.

Последний жуткий момент сна был напуган той беспросветной тьмой, которая накрыла его сознание, погружая в болезненные, сосредоточенные видения внутри.

Проснувшись в холодном поту, он лежал, осознавая, что это был всего лишь сон. Но ощущение ползущих внутри червей и туманное видение мамы и сестры долго не уходили, оставаясь отголоском тех мрачных грёз его перепутанного ума. И снова в тяготе ночи, он всё время пытался понять: что это было, и почему это видение так отчётливо напомнило ему его грехи, тяжелые и непростительные.