Битва с барсом по произведению М. Ю. Лермонтова 'Мцыри'

Чуть свет, горящий в смокшем воздухе долины, пробивался сквозь переплет зарослей. Тени деревьев, словно мерцающие привидения, качались от слабого утреннего ветра. Все вокруг погружалось в едва заметное оцепенение, словно сама природа затаила дыхание перед великим испытанием.

Мцыри стоял на полянке, внимательно вслушиваясь в лесные звуки. Его тело ощущалось как струна, готовая в любой момент рвануться в движение. Внезапно перед ним, словно из земных недр, появился грозный соперник — величественный барс. Тоннами силы и злобной ярости сияли его глаза, словно два огня в вечной ночи, олицетворяя древнюю бессмертную дикую природу Кавказских гор.

Ноздри зверя раздувались, ловя человеческий запах. Барс тихо рыкнул, его резцы блеснули в утреннем свете, как кинжал. Мцыри, сдерживая дрожь волнения и страха, сделал шаг вперед, наполовину расставив ноги, как готовящийся к прыжку боец. Еще один рывок и тишина взорвалась дикой вспышкой схватки.

Зверь метнулся вперед, как молния, ударяясь всей массой тела об юношу. Когти барса намертво впились в юное человеческое плоть, и от боли и ужаса кровь кипятком хлынула в его жилах. Но и в нем жила сила отчаяния, и он ударил зверя пулемётом кулаков, пинков и получивших силу из неведомых горизонтов. Тела сплелись воедино в смертельной борьбе.

Барс хрипел от ярости и злобы, но Мцыри, вытаскивая темные силы из глубин своего сердца, ни на миг не сдавался. Схватка раскаляла воздух вокруг них, казалось, что сама земля готова сдвинуться, чтобы пустить кровавые потоки в жилы своих живых подданных.

В пылу сражения время теряло смысл. Потери крови, силы тьмы, отважность и ярость — все смешалось в единый вихрь. Казалось, не будет конца этому героическому поединку.

Но вот, во вспышке острого, смертельного движения, руки Мцыри замкнулись на горле зверя. Сила, подтвержденная неограниченной волей, на удивление нашла отклик в теле молодого монаха. Заколоченное сердце зверя замерло, не найдя выхода из петли могущественной судьбы.

Мцыри стоял победно, опершись на израненную тушу, едва ли узнавая себя в этом моменте дикого триумфа. Он сделал глоток жизни, прорвавшийся сквозь слои монастырского покрова, и снова почувствовал себя живым, человеком в самом священном и героическом смысле этого слова.