Жизненные ценности Манилова

Манилов был воплощением всех тех черт, которые стали почти легендарными в уездных помещичьих кругах. Спросите любого знакомого вам далеко или близко, и с высокой долей вероятности первого, кому придет на ум упомянуть имя Манилова, будет именно он, герой в известной мере своего времени, хотя и несколько иначе, чем те, кто дозволял себе более энергические проявления. Жизненные ценности этого человека были столь же сладки, как и его имя намекает, ведь он был в вечном упоении мечтательной неги и благополучия, которое, как ему казалось, устанавливало гармонию со всем окружающим миром.

Не свойственны Манилову ни бурные страсти, ни ненасытные амбиции. Он жил, погруженный в странные сладостные грезы о земном счастье и идеальном мире. Его дом был как будто создан для медитации, где каждая деталь, будь то кресло, стол или даже каминные часы, приглашала к созерцанию и внутренней гармонии. В манере общения с людьми, как и в отношении к своей собственности, он предпочитал идти по пути наименьшего сопротивления, сохраняя вечную улыбку на лице и постоянно склоняясь к компромиссам.

Но в этих мягких и, казалось бы, сладких чертах таилась большая беда. Манилова можно было бы назвать не просто мечтателем, но и человеком, потерявшим связь с реальностью. Его проекты, всегда понемногу остававшиеся только на словах, скрывали за собой тягу к иллюзионному благополучию, где все идет как по маслу, без напряжений и рабочих усилий. Зачастую он не старался схватить зачетного момента, довольствуясь проживаем по собственным представлениям о правильной и удобной жизни.

Отсюда вытекала и другая черта его натуры: склонность к ненужной роскоши и избыточной заботе о том, как его человек воспринимается окружением, хотя это и не доставляло реальных плодов ни для него самого, ни для его родных и близких. Так его усадьба, наполненная подозрительно дорогими предметами интерьера, постоянно требовала доработки, перестановки, корректировки, что в конечном итоге мало добавляло к ее реальной стоимости и привлекательности.

Между тем, в глубине души Манилов сохранял наивное и светлое желание гармонии в мире, и эта мягкость, эта наивность были тем, что, в сущности, делало его любимцем тех, кто его окружал. Простые крестьяне спрашивали о нем с иронией и одновременно с уважением, другие помещики — с завистью за его кажущуюся счастливую расслабленность, а дамы — с любопытством к его спокойному и мягкому добродушию. Эта вот смесь качеств, возможно, и была той главной жизненной ценностью Манилова, его способом существовать в мире, который пусть и не был идеален, но который он старался делать для себя чуть более приятным, даже если для этого приходилось ходить по облакам.

Жизненные ценности Манилова, таким образом, были сплетением легкомыслия и наивной веры в лучшее, нежеланием участвовать в жесткой игре жизни, предпочитая радость рутинных и привычных уютных моментов, которыми он щедро украшал свою повседневную реальность.