Сатирическое изображение помещиков 'Мертвые души'

Великий город Н., густо населенный людьми всех сословий и состояний, в знойный полдень напоминал причудливое скопление пестрых личностей и самодовольных фигур — равномерно населяющих благополучные хоромы справедливых помещиков. В этой причудливой панораме, напоминающей живопись ярмарочных столов и разномастных фигур, четко вырисовывались такие культурные и обществоведческие контуры, что трудно было верить в случайное пересещение череды лиц и личин.

Владимир Иванович — выдающийся представитель здешнего землевладения, посредственный персонификатор добропорядочности и безоглядного довольства своими простыми хлопотами. Утро его начиналось с многозначительного глотка кофе, после чего он, не удосуживая себя излишними заботами, неспешно приступал к рутине: отказывал прибегающим с петицией крестьянам, ласково пожимал плечами на просьбы исправить дорогу и сочинял длинные телеграммы о необходимости всеобщего благополучия.

Сосед его, Дементьев Пантелеймон, был человек, изобилующий увлечениями и прихотями. Любовь к ружейной охоте и трофейным зверям, украшавшим его усадьбу, развивалась у него с младых ногтей. В этом он достиг совершенства: на стены его зала смотрели из стеклянных глаз оленьи головы, украшенные большими ветвистыми рогами, а по полу распялились шкуры ватаг добродетельных лисиц.

Алексей Михайлович Белкин, еще один помещик этого причудливого паноптикума, был из тех, для кого мир представлялся мудрой игрой случайностей и причуд. Ему было мило затейливое плетение словес, он рождал замысловатые схемы и с неподдельным усердием исполнял роль гостеприимного хозяина. Однако под изяществом его манер и усложненностью речей скрывалось удивительное безразличие к делам хозяйственными и земским.

Либеральный Захарий Петрович Алтунин кичился своей образованностью и критическим умом, но на деле был косным и нерешительным. Под его началом имение неумолимо приходило в упадок, а служащие знали, что свои приказы он настолько редко доводил до исполнения, что можно было и вовсе игнорировать. С важностью, подобающей кумиру общественного прогресса, творил он социальные проекты, однако все его начинания неуклонно скатывались в дебри мещанских забот и приличии.

Странные эти люди, казалось, находили свое утешение в пустоте и бесполезности. Их жизни, переплетенные узловатыми нитями обыденности и устоявшихся представлений о благополучии, являли не что иное, как картину замкнутости и нереализованности. Помещики, окруженные ложной прелестью существующего порядка, как бы разыгрывали фарс, тщетно прикладывая усилия к созданию мифической гармонии жизни, погружены были в гротескное спокойствие, лишенное глубины и смысла. Захочешь ли такой судьбы или нет — решить каждый должен был для себя сам, рассматривая этот причудливый и парадоксальный срез помещичьей реальности.