Антон Чехов. «Ионыч»

Ионыч был крепким и статным человеком, отличавшимся спокойствием и выдержкой. Весь его внешний облик – от поредевших волос до серьезного выражения лица – внушал уважение. Работая врачом и живя скромно, он постепенно начал ощущать отвращение к пестроте и безвкусице окружающей его среды.

Вначале его удивляло, как люди, не имеющие каких-либо весомых заслуг, могли претендовать на постоянное внимание и даже восхищение других. Так, например, семья Туркиных, с которой Ионыч познакомился, его очаровала и испытала уважение к искусствам. Туркины казались гармоничными и талантливыми. Иван Петрович писал романы, а его супруга Вера Иосифовна читала стихи. Но после нескольких визитов Ионыч заметил, что их произведения были лишены глубины и искренности.

Удивительным же образом, рост числа его пациентов, не подтверждавший улучшение здоровья жителей города, скорее указывал на общую беззаботность и невежество. Когда светские утехи и никчемные разговоры людей начали тяготить его, Ионыч больше времени проводил наедине с собой, размышляя о тщете земных пристрастий.

Встреча с семьей Туркиных запомнилась ему особенно – даже профессионализм Ивана Петровича не заглушал уродство его нравственного облика. Вера Иосифовна же, с ее вечным стремлением к "чистому искусству", оказалась мелочной и бесплодной.

Единственной настоящей нитью, связывающей его с этим миром, казалось, была любовь к Екатерине Ивановне. Она была юной и непредсказуемой, что пленило Ионыча больше всего. Но стремление к искусству и нежелание жить обычной жизнью отвергло его любовь. Екатерина уехала, и оставила в его сердце лишь чувство пустоты и утраты.

С течением времени, крупная и внушительная фигура Ионыча стала более округлой, а выражение лица - ещё более серьёзным. Он окончательно впал в равнодушие и вынужденное одиночество, с каждой новой рублёвой монетой ощущая, как горячка денег заменяет ему прежние идеалы и искренние чувства.

И вот, под конец своих лет, Ионыч подошел к зеркалу. Отражение откликнулось не только седыми волосами и морщинами, но и внутренней усталостью. В этот момент ему стало понятно, что не вещественные блага и не признание, а искреннее простое счастье имеет ценность. Но было поздно. Он, так много споривший с судьбой, накрепко завязал себя узами приверженности и окончательно оторвал душу от настоящего человеческого счастья.