По повести 'А зори здесь тихие'

Алтайский край встречал весну нежно и трепетно, как будто боялся нарушить долгожданный покой после трудных зимних месяцев. Солнце уже начинало плавить снежный покров, а по утрам талая вода журчала веселыми ручейками. Небо светлело, и птицы, просыпаясь от зимней спячки, вновь поднимали на волю свои ободранные крылья.

На фоне этого мирного пробуждения от зимнего сна звучали тяжкие шаги войны. Лейтенант Васков медленно шел по тропинке через лес, тяжело переводя дыхание после очередного патрулирования. Он прислушивался ко всему, как будто и природа давала ему знаки. Вокруг еще стояла предрассветная тишина, но лейтенант знал, что эта тишина обманчива; за этим безмятежным моментом мог скрываться враг.

Рядом с ним шла Рита Осянина, одна из тех, кто остался более по неволе, чем по желанию. Она была сильна духом и решительна, несмотря на всю хрупкость своей внешности. Лейтенант еще раз отметил ее стойкость, та, что не позволяло ей сломаться даже в самых тяжких обстоятельствах. Обеим было тихо: зачем говорить, когда каждое слово тут стоит как выстрел, как поворот возможного, как зеркальце в малых ручках надежды.

И так они шли друг за другом, кто впереди, кто сзади, нежно ступая по тающему снегу, словно боялись оставить следы, которые потом могли бы кого-то предать или погубить. Впереди их ждала новая грань реальности, та, где мир разрывался на части в дыму и огне, но они не смели об этом думать сейчас. Их каскадная тишина позволялась только там, где не было взглядов, да и то не всегда. Топот их шагов становился гарантом: 'Сохрани тишину, будешь жив'.

Вдалеке слышался гул летящих самолетов, и этот звук напоминал, что надникает враг. Васков вдруг остановился и посмотрел на небо, как будто хотел впитать в себя все его голубизну и благодать, чтобы вернуть себе мирное воспоминание в сердце, на случай, если все пойдет не так, как хотелось бы.

Но и в этой тишине звенели невидимые колокола судьбы, которые не могли замолкнуть, сколько бы он ни слушал. Рита тоже остановилась и, взглянув на Васкова, поняла: даже самая малейшая вспышка могла быть решающей. Они снова пошли дальше, но эта простая сама по себе тропинка уже оставила след в их судьбе, как будто лишала их права на беззаботный шаг.

И только один знали они своей грудью: что бы ни означала эта тишина — возвращение света или предвестие грозы, следовало осторожно касаться земли своим шагом, как последней на свете. Впереди их ждал лес, только впереди, который обещал укутать их в свои зеленые объятия и скрыть от глаз. И в этом гуле, в этой тишине проходила их жизнь: как дорожка раннего утра, или как мгновение дошедшего сна, из которого не каждый мог себя вытащить.